Иоанна Хмелевская - Подозреваются все [Мы все под подозрением]
В самом конце они несказанно удивили меня вопросами о Веславе. Никогда до сих пор я не подозревала, что у него имеются какие-то тайны, и только теперь под влиянием их вопросов задумалась об этом. Они назвали несколько дат и попросили припомнить, что я тогда делала. Это оказалось довольно легко, так как даты приходились на конец прошлого года, когда я заканчивала срочный проект и почти не покидала мастерской. Сделала даже себе график, которым теперь могла воспользоваться, так как, к счастью, не имела привычки выбрасывать свои бумаги раньше, чем пройдёт три года с момента их актуальности.
Вглядываясь теперь в большой грязный лист бумаги, я могла свободно воспроизвести прошлогодние события.
— Третьего ноября, — спросил капитан, — был здесь ваш коллега во второй половине дня? Вечером?
— Нет, — уверенно ответила я. — Не был. Третьего я заканчивала слесарную мастерскую, которую четвёртого отдала на кальку, и точно помню, что рылась в ящике Веслава в поисках технического справочника. Тогда здесь был только Рышард.
— А седьмого и восьмого?
— Тоже нет. Всю неделю я оставалась одна.
— Девятнадцатого?
— Сейчас, что я делала девятнадцатого?.. Ага, детали столярки. Со столяркой я немного запаздывала… Я обращалась к Янушу… Тогда были Януш и Витек, Веслава не было, он появился позднее.
— Шестнадцатого, семнадцатого, восемнадцатого?
— Ограждение. Девятнадцатого отдала его на светокопии… Да, тогда были все трое. У нас погас свет, в темноте мы варили кофе. Веслав сидел до поздней ночи.
— Так… А десятого декабря?
— Понятия не имею. Первая половина декабря прошла относительно спокойно, зато знаю, что было между пятнадцатым и двадцатым, потому что делала для Рышарда рабочие чертежи. Он опаздывал со сроками…
— Ну, а шестнадцатого и семнадцатого декабря?
— Не было. Людей было много, но из нашего отдела только я.
Я задумалась на мгновение, потому что перед глазами у меня замаячило воспоминание о том времени. Воспоминание такое странное, грустное и неприятное, что я поспешно постаралась от него избавиться, чтобы случайно чего-нибудь не сболтнуть.
— Теперь этот год, — сказал капитан. — В январе…
— К сожалению, больше я ничего не помню. Мой график кончился.
Я сложила свой лист и с интересом посмотрела на них.
— А что? — с любопытством спросила я. — В чем вы его подозреваете?
— А что вам известно о его семейной жизни?
— О господи, ничего! По-моему, там все нормально. У него очень милая жена, и он совершенно не выглядит несчастным.
— Ну, пока все. Может быть, закурим?
Представители власти выглядели несколько усталыми, но не смирившимися. Глаза прокурора блестели, и надо честно признать, что он нравился мне гораздо больше. Мысль о возможном романе конкурировала в моей голове с желанием обнаружить убийцу.
— Панове, а зачем вам те тряпки, которые вы собираете по всей мастерской? — поинтересовалась я.
— Узнаете об этом после окончания следствия.
— Когда следствие закончится, вы вообще не захотите со мной разговаривать.
— А я в этом не уверен, — буркнул капитан, искоса взглянув на прокурора.
Я не оставила этот взгляд без внимания.
— Если судить по вашему взгляду, этот пан поддерживает контакты с бывшими подозреваемыми? — спросила я.
— Не со всеми, уверяю вас, — сразу ответил прокурор.
— Жаль! Тогда не знаю, могу ли я надеяться…
— Можете, — уверенно сказал капитан. — Заверяю вас.
— А вы? — спросила я прокурора, который сидел на краю стола, весь чёрный от ботинок до волос на голове, и блистал красотой.
— Не знаю, — усмехаясь ответил он. — Я очень неуверенно чувствую себя в обществе женщин.
— Как пёс в обществе сала, — дополнила я, к великой радости всех троих мужчин.
Я оставила их со значительно увеличенным запасом сведений и с жутким хаосом в мыслях. Мне хотелось привести их в порядок, но для этого надо было поговорить с Алицией. Я никогда не имела особенного таланта к размышлению и к гениальным выводам могла прийти только путём обмена мнениями. К сожалению, Алиция продолжала играть в бридж. Сидящий в той же комнате Каспер решил, видимо, возместить себе предшествующее молчание и делал уборку после обыска. Уборка заключалась в том, что он развёртывал куски кальки, рассматривал их, а затем с ужасным треском сминал и выкидывал в корзину. Некоторые куски даже разрывал на мелкие клочья. Не знаю, существует ли ещё какой-то материал, который мог бы наделать столько шума, как техническая калька второго сорта.
Тут же рядом, стараясь перекричать звуки, производимые уборкой Каспера, что-то обсуждали Збышек, Анка и уже менее злая Моника. Я подумала, что этого аккомпанемента для Алиции совершенно достаточно, и моё участие в нем было бы излишним.
Я обошла мастерскую и установила, что в санитарном отделе идёт мощный скандал между Кайтеком, Яреком, Стефаном и Влодеком, в нашем отделе ядовито фыркает Казик, а Витек конспиративно шепчется с Ольгердом в его маленькой комнате. Когда я заглянула туда, они демонстративно замолчали. Веся, надутая и обиженная на весь мир, сидела на своём месте, повернувшись спиной к проходящим.
Отделавшись от Ядвиги, которая упорно добивалась, чтобы я ей погадала, я уселась за свой стол и тут решилась на легкомысленный поступок.
Лишённая возможности дискутировать с Алицией, я начала размышлять одна. Я должна была сразу предвидеть ход этих размышлений, но чего-либо подобного не ожидала даже от себя!
Из-за угла за столом Витольда, в который я усиленно вглядывалась, так как сидела к нему лицом, вышел дьявол. Подлинный заурядный дьявол, покрытый чёрными бараньими завитками, с рогами, хвостом и копытами. Он обошёл стол кругом, не знаю каким образом, потому что тот стоял у самой стены, уселся в кресле Витольда, положил ногу на ногу и издевательски посмотрел на меня.
— Ну, что? — спросил он. — Дождалась?
Последним проблеском сознания была мысль, что раз я не могу обсудить все с Алицией, то, может быть, сделать это с дьяволом. И действительность исчезла окончательно.
— А что? — осторожно спросила я. — Ты специально позаботился об этом?
— Идиотка! — презрительно фыркнул дьявол. — О тебе даже заботиться не нужно! Наделала дел, а теперь что? Сидишь как испуганная ослица.
Я почувствовала себя обиженной.
— А что, по-твоему, я должна стоять на голове?
— Только для этого твоя голова и может служить? А думать ей ты не пытаешься?
Надо признать, что он был не слишком любезен. В довершение всего смотрел на меня с явным отвращением, смешанным со злобной иронией. Впрочем, чему же тут удивляться, одно слово — дьявол!..
— Ты, по-видимому, все знаешь, — сказала я. — Интересно, как бы ты чувствовал себя на моем месте?
— Ладно, ладно, — примирительно сказал дьявол. — Давай уточним некоторые обстоятельства. Тадеуш знал инициалы претендента на руку Моники. Каспер знал о ситуации с красавчиком…
— Ну и что? — недовольно спросила я.
— Уж я знаю, что говорю. Сопоставь оба эти обстоятельства. Ну? Пришло тебе что-нибудь в твою тупую башку?
Это меня уже вывело из себя. Как смеет первый встречный дьявол разговаривать со мной таким образом? И от волнения я сразу стала мыслить быстрее.
— Выходит, что Тадеуш знал обо всем и мог донести претенденту о красавчике, — гневно сказала я.
— Так ты уже знаешь, почему он кричал «прости»?
— Конечно знаю! Голову дам на отсечение, что в пьяном виде он пожаловался Тадеушу на роман неверной, а Тадеуш не дал маху и сразу этим воспользовался.
— Неплохо, — одобрительно сказал дьявол. — А теперь размышляй дальше. Если бы это он его убил, стал бы он валяться перед ней с этим кретинским криком?
Я задумалась на мгновение.
— Нет, потому что считал бы, что искупил свою вину. Он подвёл её, она подверглась шантажу, и он возместил это, убив шантажиста…
— И поэтому?
— Поэтому Каспер невиновен.
— Дальше!
— Дальше, дальше… Перестань меня подгонять! Дальше он так ужасно переживал, потому что считал, что своим глупым поступком спровоцировал её к совершению убийства.
— А ты не думаешь, что он о ней знает больше тебя?
— Если он знает больше, тогда я знаю меньше. Озарение внезапно на меня не снизойдёт, чего ты ко мне прицепился?
— То, что он знает, ты можешь вычислить. Что у неё есть?
Я бессмысленно посмотрела на дьявола. О чем он говорит? Что может быть у Моники?
— Сексуальная привлекательность… — сказала я неуверенно.
— Кретинка! Я говорю о том, что у тебя тоже есть! Ну? У тебя есть и у неё есть, а у Алиции нет совсем.
— Дети! — крикнула я ошеломлённо. — Двое детей!
— Вот видишь. Ты же понимаешь, на что способна женщина ради своих детей. Вы все помешаны на этом… Ты же знаешь, сколько у этого типа денег.
— У Ядвиги тоже есть ребёнок, — запротестовала я. — И она помешана на нем ещё больше!
